Автобиография

 

          Все «помнят» – когда они родились. Я же запомнил, когда мне вручали свидетельство о рождении. Это было в подвале дома из красного кирпича в районном центре Старомлиновка на Украине. Усатый военный, старший лейтенант в портупее, о чем-то долго разговаривал с мамой, а я в это время смотрел на причудливые окна, в которых мелькали ноги проходящих и с грохотом на мостовую падали переспелые каштаны. Это был ноябрь 1953 года. И лишь в 36 лет я понял, почему мне только через три года после рождения выдали свидетельство о рождении. Оказывается, мама с папой собирали доказательства о моем происхождении. По одной из версии – меня вытащила мама из общественного туалета на узловой станции Ясиноватая бывшей Сталинской области. Не успел захлебнуться. По другой версии – меня взяли из детдома. Но никаких доказательств о моем пребывании в детдоме нет. А вот версия «туалетная» была сказана мамой перед смертью.

          Раз мое прошлое, как социальное, так и человеческое – неизвестно, то я всегда писал – из крестьян, украинец. Мама – Кашулинская Дарья Ивановна, работала в колхозе за «палочку» - трудодень от зари до зари. Папа – Кашулинский Лаврентий Маркович работал ветеринарным фельдшерем, домой приезжал только по воскресеньям, а в карантины месяцами его не было дома.

          В семь лет я пошел в школу. Точнее, соседский парнишка отвел меня и своего брата в школу. Это был 1957 год. Начальная школа в селе Петровское была закрыта, по причине нашего раннего прихода и до торжественного открытия было несколько часов. Чтобы скоротать время я залез в форточку и положил на парту портфель товарища (у меня портфеля не было). Этот прием я отработал в клубе, залезая на вечерние сеансы, пока с дверей крымский татарин, Хмара, запускал в зал зрителей. Мы назвали его Хмара из-за его большой массы, «хмара» – по-русски значит «туча». После такой проделки меня попросили на второй день прийти в школу с мамой.

          Удивительно, но лишь в 16 лет, когда получал паспорт, я обнаружил, что родился 1 сентября 1950 года. Кое-какие буквы я знал, а точнее не знал, а срисовывал из тетрадок «квартиранток». Дело в том, что в нашем селе была начальная школа и средняя, единственная на 5 сел в округе. И учитывая нашу бедность, мама пускала на время учебного года из других сел «квартиранток». Их обычно было 3-4 девчонки. Цену брали умеренную – пару голубей и ведро картошки в месяц. Так как у нас мяса не было, то мы ели голубей, а также голубят. Птенцы голубей до оперения имею жирно-внушительный вид. Готовили пищу на всех, себя и квартирантов.

          Вообще жили мы бедно. И мне тоже приходилось на «карманные» расходы самому себе добывать денежку. Как? По разному.     

          Весной – это ловля сусликов. Занятие и тяжелое, и интересное, и азартное, зараз я добывал обычно по 10 сусликов. Каждая шкурка суслика стола по тем временам 50 копеек. Сезон длился до конца весенних каникул. Технология простая: находишь норку суслика и с ведром бежишь за талой водой в пределах 100-200 метров. На каждого суслика требуется минимум 3-4 ведра, поэтому мы работали группами. Если суслик задним местом не закроет норку, и не успел по весне очистить запасной ход, то успех охоты – гарантирован. Есть еще одна особенность: если при выходе из норки суслик успеет открыть глаза – все, считай суслика нет. Или утопится в норке или убежит. Поэтому необходимо непрерывно лить воду.

          Летом «заработки» были другого характера: ловили из норок пауков. Технология проще пареной репы: на конец нитки пришлепываешь кусочек пластилина или смолы и опускаешь в норку. Когда нитка ослабевает, начинаешь ее потихоньку подергивать, тем самым стукаешь по пауку. Он передними клешнями-лапами вцепляется в потревожившего его противника и тем самым прилипает к наживке. Как пробку из бутылки со «чмоком», вытаскиваешь паука и в банку. Много пауков нельзя держать в одной банке, потому что они начинают друг друга убивать. Штук 5-6 выловил и бегом в аптеку, а там за 1 паука давали 5 копеек.

          Из других «заработков» были: выкорчевывание в садах и огородах престарелым людям деревьев (обычно с распиловкой их на дрова). Особенно тяжело поддавалась белая акация. До чего же твердое дерево. А древесина в степной Донецкой области шла на вес золота. В основном топили углем, дрова шли только на растопку. Эту процедуру чаще осуществляли вдвоем, и на эту работу уходил целый день. Очень неинтересный и физически трудный способ добывания денег. Но три рубля на двоих – это были большие деньги.

          Сбор макулатуры, тряпья, стеклопосуды и костей – зависел от приезда старьевщика. Там денег не давали: батарейки, крючки, лампочки, надувные шарики с пищалкой. За этим промыслом нас «раскусили», так как мы знали, где находится скотомогильник. И оттуда чуть ли не целыми скелетами мы начали тащить кости. С другими материалами – макулатурой, тряпьем, стеклопосудой в селе было туговато. Со временем этот вид дохода сам по себе исчез. Почему? Мы тогда, как санитары работали.

          Конечно, неописуемые были рождественские праздники. Они как раз приходились на зимние каникулы. Вот тут мы проявляли всю свою прыть: надо успеть побыстрей побывать у зажиточных людей, чтобы первыми к ним прийти и получить максимум денежек (даже до одного рубля доходило). Начиналось рождество 7 января. Носили «кутю». Это сваренные пшеница или в крайнем случае рис, посыпанные фруктами: абрикосами, вишнями, яблоками, сушеными или из компотов, с медом. Обязательно нужно было зайти в каждую хату, желательно к родственникам и знакомым. Заходя говорили: «Я подрос и вечерю Вам принес…». Они пробуют нашу «кутю», мы их. Совали по карманам денежки и конфеты. За «кутю» имели за вечер до 5 рублей. Потом шли «колядницы». Здесь уже копейки не давали, а в основном печенье, пряники или конфетки. В хату уже не заходили, а колядовали под окнами. Я обычно свое колядование начинал так: «Коляд, коляд, колядин, я у батьки один…». Вариантов колядниц было очень много и на разные лады. А  завершались рождественские праздники встречей «старого» Нового года. Здесь тоже есть своя особенность: ходить нужно было очень рано утром, пока хозяева еще спят. Насыпав в карманы пшеницы, утром 14 января ходили по хатам. Пропев здравницу Новому году, поздравив с Василием, почему-то мне запомнилось, что в этот день – день Василия, мы доставали из карманов пшеницу и в конце говорили, посыпая хозяев пшеницей: «Сею, вею, посеваю, с Новым годом поздравляю, пусть уродит жито, пшеница и всяка пашница». Вот здесь уже нам и чарочку пригубить разрешали, и денежку получить и, конечно же, конфеты.

          О других наших детских заработках как-то: попасти кому-нибудь корову, продать карпа, пойманного на пруду и других особо говорить не приходиться – они всем известны. Был еще приработок, но он уже граничил с воровством: воровали яйца из колхозной птицефермы, но не на самой птицеферме, а в сторонке, обычно в сирени, бузине или другом кустарнике. Не все куры или гуси неслись в помещении птицефермы, некоторые «непутевые» несли яйца в сторонке в кустах. Вот мы эти потаенные птичьи места и стерегли, а потом меняли яйца на рыболовные крючки. В деревне всегда находилась «спекулянтка» из города и производила обмен.

          Это далеко не полный перечень получения «левых» денег. Пополнить его можно было бы игрой в лото или очко. Но здесь фортуна в любой миг могла повернуться к тебе другим местом, и остаться можно было в два счета «на бобах». Что и произошло со мной в 1961 году. В это время был обмен денег, но 1, 2 и 3 копейки ходили наряду с новыми, их не отменили, и имели уже новую стоимость и приравнивались к десяти старым. Вот тут меня взрослые ребята и «кинули». Пришлось бежать домой, разбивать керамическую шкатулку-копилку и всю медь проиграть. А суть обмана «кидал» была проста. Мои скудные познания в деноминации не позволяли с ними спорить. Если я проигрывал по старому – 30 копеек, то они с меня требовали 10 монет по 3 копейки, что равносильно было старыми деньгами – 3 рубля. Таким образом, я «продул» всю шкатулку. Мама, когда лупила меня, причитала: «…три килограмма сахара проиграл, три килограмма сахара проиграл, анафема!». Вот такое небольшое отступление.

          И вот тогда, уже зная, как пользоваться карандашом, я решил написать письмо своей тете, которую никогда не видел, но знал о ее существовании из периодических посылок, которые приходили к Новому году. Где-то лет в шесть я заболел «свинкой». Бредил, температурил, и мне очень захотелось смородинного варенья и конфет. Но ни того, ни другого у нас не было. И о чудо! На второй день пришла посылка от тети Ани с вареньем и конфетами. Письмо мое было короткое, но со смыслом. Есть ли у меня двоюродные братья и сестры? На что тетя ответила: «Нет, а дедушка уехал в Черногорию в 30-х годах. Сначала высылал деньги, а потом канул в неизвестность, по фамилии Тарахтий Иван.

          Тогда я кинулся к отцу: есть ли у него братья и сестры. Он рассказал, что были. Я написал по адресу, откуда его забрали в армию, где он служил у Буденного. Оказалось, что два брата живы: Никита и Герасим. А у них есть и дочери и сыновья, мои двоюродные братья и сестры. А дедушка по фамилии Кошелинский «забрали» в 30-х годах. Они были родом из Польши. Во время военных действий в империалистическую войну жителей с мест сражений вывезли. Мои поехали на Украину. Вот он и решил вернуться в Польшу. Пошел на железнодорожную станцию и спросил билет до Варшавы. Больше его и не видели и не слышали. Один из друзей отца, штабист, сказал: «Вот тебе документ, я в нем заменил две буквы: «о» на «а», «е» на «у». И уезжай на высылку в Восточную Украину – Сталинскую область из Винницкой». Город Тульчин, кстати, мама из Тульчина, а папа там служил. Знаменитый городок – там Суворов тренировал своих солдат перед взятием Измаила. Там же жил Пестель, к которому приезжал А.С. Пушкин. Кстати, очень интересно, где Пушкин провел ночь в Тульчине. Так как исторически известно: «…утро я провел с умнейшим человеком – Пестелем…», наверняка, он провел с прекрасными панночками графа Потоцкого, имение которого находилось в Тульчине. В «Евгении Онегине» Пушкин тоже вспоминает город Тульчин: «…И на высотах Тульчина…».

          Проучившись в школе 8 лет, я решил податься в ПТУ учиться на «жестянщика» (слесаря-сантехника). Нравилась их форменная одежда. А «пэтэушникам» тогда выдавали гимнастерки, брюки, ботинки, ремень с пряжкой и фуражку с кокардой. Учился я неплохо. Никто меня не заставлял, не понукал. Но был стимул – за «пятерку» отец давал мне 5 копеек. По тем временам это стоило посещение клуба с просмотром кино. Очень легко давался мне русский язык, за что я и получил обидную деревенскую кличку – «кацап». Менее обидная была «шулика» от перестановки начальных слогов фамилии, что в переводе на русский означало – «коршун».

          С двумя четверками я закончил восемь классов, хотя до шестого класса я был отличником. И вместо ПТУ поступил в Краматорский машиностроительный техникум на литейное производство, так как стипендия там была – 28 «рэ». Я долго не мог объяснить в селе, на кого же я учусь. Стипендию вскоре, в 1965 году, когда я уже поступил, сравняли с экономическом факультетом, и я получал 20 рублей после поступления. Сразу поехали все на уборку кукурузы. Потом уехал на соревнования и приступил к учебе только лишь в конце октября 1965 года. На первом же уроке по физике получил «двойку», задачу я решил верно, но назвал в «конских силах», что вызвало смех в аудитории. Преподаватель подумал, что я подшучиваю над ним. Лишь потом мне объяснили, что силы в физике бывают не «конские», а «лошадиные». Вот мои знания русского языка и дали сбой. Учился я без «хвостов». Занимался спортом, попытался участвовать в танцевальном кружке и мечтал стать разведчиком. Да не просто мечтал, а написал письмо на Лубянку, 26, после просмотра фильма «Ошибка резидента». Так, мол, и так, хочу быть разведчиком.      

          Время в техникуме пролетело быстро. После окончания техникума в 1969 году подал документы в институт. Описывать учету, события того периода жизни довольно сложно. Запомнилось одно: на стене висели портреты выпускников техникума, и среди них был Николай Иванович Рыжков, бывший Председатель Совета Министров СССР. После окончания техникума необходимо было отрабатывать по направлению. Но чтобы избежать отработки я экстерном сдал экзамены в школе и получил аттестат выпускника средней школы. Они же состряпали мне характеристику, где как сейчас помню фразу: «…склонен к конструктивизму…». Наверное, хотели написать к конструированию, но не важно – главное, что я сдал документы в институт как выпускник школы. Но перед этим был один нюанс.

          Перед получением направления на работу, а я мечтал уехать в Сибирь или на Урал, подальше, поромантичнее, меня пригласили в КГБ. Уполномоченный КГБ города Краматорска показал мне заявление, которое я написал на Лубянку и говорит: «Твое?». Я с трудом вспомнил психологический порыв после фильма и выдавил: «Да, мое».

-      Садитесь, молодой человек, я с вами побеседую, и сделаем небольшую формальность.

Ни жив, ни мертв – сижу, морщу лоб, что же сейчас будет? Побеседовали. Потом он из сейфа достает большую папку-книжку и говорит:

- Внимательно просмотри фотографии и напиши, кого здесь знаешь.

Долго я листал фотоальбом, видел и военных и заключенных, и теток и дядек, и девочек и мальчиков. Подписи поставил лишь под пятью фотографиями: мамы, папы, двух дядей и тети Ани. Подаю фотоальбом уполномоченному, на что он ответил!

- Да, не та мать, которая родила, а та мать, которая воспитала. Иди и получай направление на работу в городе Краматорске и жди.

Вышел я, как сейчас помню, май месяц, солнце, в кармане было 5 рублей. Напротив – ювелирный магазин. И до сих пор не пойму: зачем я купил колечко с фиолетовым камушком. Иду и думаю: кто же меня оставит в Краматорске, если в группе 5 иногородних и 20 городских девчат и ребят. Все городские стремятся только в городе остаться. А мест было только десять. Никак в голове не укладывалось, эта арифметика в мою пользу. И совершенно неожиданно для учащихся и членов комиссии директор техникума объявляет:

-                  В Краматорске остаются: Кашулинский, Телега, Довгань и т.д. подвел черту под десятью «счастливчиками».      

Шум, слезы, но слово директора – закон.

После распределения, окончания техникума, по традиции, устроили вечеринку. Вечеринка вечеринкой, но Виктор Клинцов из Перми вспомнил и другую «традицию», что нужно выбросить из окна учебники. Дело происходило в моей комнате. Мой однокашник Серега Мельник (потом он был солистом в городе Донецке в ансамбле то ли «Лейся песня», то ли «Здравствуй, песня» под управлением Хляфмана что ли?) взял мою тумбочку, где лежали не только учебники, но справочники для поступающих в ВУЗы и другое барахло, поднял и швырнул с четвертого этажа.

За это всем участникам вечеринки не давали дипломы, а выдали только справки. Правда, мне на второй день все же диплом отдали, так как надо было ехать на соревнования в город Кременчуг Полтавской области. Без документов в заявку на соревнование меня не могли включить. А я был ведущим, а точнее одним из лучших легкоатлетов-спринтеров города Краматорска. Лучше меня бегали только братья китайцы Ци (после известных событий на острове Даманском они стали носить украинскую фамилию по матери).

Отсоревновавшись, я упорно готовился к поступлению в институт. На направление на работу – плюнул, сдал документы в институт и уехал в село. По приезду к сдаче экзаменов, меня вдруг разыскивают молодые люди и говорят, что мне необходимо явиться к уполномоченному КГБ. Я уже снова забыл про «мечту». Явился, получил инструкцию: забирай документы, иди на завод и готовься в Армию. Забрал я документы, пошел на завод, а в Армию меня не берут. Родители уже пенсионеры были к тому времени. Институт «накрылся», в Армию не берут. Теперь я сам пошел к уполномоченному.

-        Не волнуйся, уладим.

Звонит, наверное, военкому, посоветовался и говорит:

- Езжай в село, возьми справку, что они без тебя два года проживут, а ты в это время долг Родине отдашь.

Приехал в село. Родители в слезы, я заикнулся, что буду в военное училище поступать и т.д. Уговорил, дали расписку с большой натяжкой.

Попал я в войска связи (думаю, что не без участия КГБ) радистом. За полгода стучал и принимал азбуку Морзе как заправский «шпион». Потом место моей службы приблизилось из Украины к Москве. Я попал в ту часть, где служил Пеньковский, предатель. Рядом был Генштаб ракетных войск стратегического назначения. Вызывают меня на комиссию для поступления в училище КГБ при Совете Министров СССР. Комиссию я не прошел – повышенное давление. Меня направили в город Курск в госпиталь. Пробыл я там месяц, но давление так и осталось. На этом моя карьера «разведчика» и завершилась.

Вернулся я из армии домой 11 ноября 1969 года в День милиции. А на второй день показали по телевизору республику БАССР город Уфу. И так она мне запала в душу, своими заводами, новостройками, зеленью, реками, что уже другой город мне уже был не нужен. Все бросил: родителей, цветущие сады, городок Тульчин (пока я служил, родители переехали на свое кровное место), певучий язык. Отец мне говорил:

-                  Это место, сынок, такое, что воткнешь палочку и вырастет дерево, не ухаживая за ним.

          Конечно, это было сказано образно. Но когда утром осенью выйдешь из хаты, а вокруг валяются грецкие орехи, упавшие ночью с дерева, постучав по крыше, то действительно вспомнишь слова отца.

          Поеду в Уфу – решено. Вызвал по телеграмме своего друга-однокашника из Волгограда, окончившего техникум на год раньше меня. Сели мы с ним, посоветовались, (он был родом из села Калтасы – Гришечкин Юра) и … рванули.

          В Уфе нас никто не ждал. С техническим образованием везде нужны были ребята, но только с местной пропиской. Юра служил в городе Грозном. Его чеченец из ружья расстрелял в грудь. Воровали виноград. Долго лежал без сознания. И сейчас в его теле 17 дробинок, «бегают» по кровеносным сосудам, даже в сердце есть.

          Я – украинец. И не могу понять, почему есть национальность – «русский». Если я спрошу татарина, он ответит, что он – татарин. Или немец ответит, что он – немец, но не немецкий. А вот Юра – русский. Наверное, от национальности «русач» или «рус»?

          С декабря по март облазили всю Уфу: и старую, и все новостройки, и склоны реки Белой, и близлежащие поселки. Зима тогда была очень морозной. Это был конец 1971, начало 1972. Года. Упорно искали прописку. На улице Софьи Перовской, около бани, договорились с одной женщиной за 100 рублей прописаться. Но видно кто-то спугнул, отказала. Комы мы были нужны, пацаны. Даже Е. Тяжельникову, как бывшему секретарю ЦК ВЛКСМ писали. Ни ответа, ни привета. С той поры у меня не сложились отношения с комсомолом. Правда, еще в техникуме, меня тоже чуть было не исключили за то, что у меня над кроватью висел портрет Молотова. Из тех – «тиранов». Я его считал умным человеком, знающим несколько иностранных языков.

          Дни и ночи мы с Юрой просиживали в только что открывшемся бюро по трудоустройству. В конце концов, судьба над нами сжалилась, увидев наше упорство – Аллах помог. Дали нам направление на УМЗ. И с 1972 года по конец 1994 года я так и работал на УМЗ – УМПО.

          Друг мой женился и уехал в Великие Луки, место, где погиб Александр Матросов, а я остался в городе Уфе. Двадцать два года работы на УМПО дали мне не то, чтобы школу, учебу или университет, нет. Они дали мне путевку жизнь. Здесь я прошел путь от рабочего формовщика, а эту специальность я освоил еще в городе Краматорске, до технолога старшего мастера, заместителя начальника цеха, начальника сборочного цеха, литейных цехов, штамповочного, начальника отдела кадров. Даже пришлось поработать секретарем партийной организации крупнейшего гиганта машиностроения, где секретарь приравнивался к секретарю райкома партии, так как коммунистов было около 5000 человек. Это 10 % от численности работающих. Но это были уже годы «трудных перемен». Работал я с марта по ноябрь 1990 года. Впервые, как выразился бывший секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев:

          - Вас секретарей пригласили на съезд, а вы тут демократию разводите!

          Хотя на съезд не приглашали, а выбирали. И я оказался в рядах делегации от БАССР. Я был один украинец. И когда зачитали в докладе мандатной комиссии национальный состав делегатов, то прозвучало это так: башкир столько-то, русских столько-то, …перечислили всех, кроме украинцев, а в конце сказали: - …остальные других национальностей, а остальных остался я один. Так я попал на «могильный» XXVIII съезд КПСС. Ибо потом КПСС не стало.

          Пять лет, без отрыва от производства я учился бухгалтерскому учету в ВЗФЭИ. За это время у меня родилась два сына Максим и Алексей, Максим закончил философский факультет Московского Государственного университета, сейчас учится в аспирантуре там же. Работал в журнале «ТВ-парк», газете «Сегодня» корреспондентом. А сейчас начал издавать еженедельник «Компания». Алексей – студент УТИС, поступил в 1997 году после прохождения службы в рядах Российской Армии.

          Женился я в 1973 году на Коржобиной Лидии Анатольевне, уроженки города Рыбинска, попавшей на УМПО после окончания Рыбинского авиационного техникума на литейное производство. Вот она мне родила двух сыновей. Родители наши померли. Отцы похоронены в городе Уфе. А мамы лежат в земле своих родных мест – моя на Украине в г. Тульчине, а ее в г. Рыбинске. У меня нет родных ни братьев, ни сестер. У нее – родной брат, проживающий в Москве.

          За границей я побывал дважды: в марте 1997 году в Германии и в июле 1997 года в Италии в служебных командировках. Сын Максим, владея английским уже побывал в Германии, Польше, Чехии, США – тоже в командировках.

          Наград у меня нет. Кроме знаков «Победитель социалистического соревнования» 1974, 1975 и 1976 годов. Три значка об окончании техникума, института и института марксизма-ленинизма. Имею много свидетельств как рационализатор производства, лауреат премии М.А. Ферина в области техники. Имею множество Почетных и Похвальных грамот, начиная за учебу в школе, службу в армии, производственных, а также побед в спорте.

          Самое первое свое рационализаторское зерно я внес именно за сбор зерен белой акации. Норма – один спичечный коробок в день. Чтобы его собрать нужно было лазить по очень колючим деревьям, доставать стручки и лущить. Единицы приносили коробок семян. Семена нужны были для посадки защитных полос от ветров, которые дули в Донецкую степную область со стороны Волгоградской области. Когда это происходит, нельзя глаз открыть от пыли, естественно все посевы погибали. А, может быть, это была прихоть какого-нибудь чиновника? Мне долгое время не удавалось кого-то из класса определить. И вдруг, эврика! Я собрал ведро стручков, не лузгая и не выбрасывая семена, размером в половину спичечной головки. Тупой палкой начал дробить стручки до полного раздробления. Потом налил в ведро воды. Стручки всплыли, а семена остались на дне. Когда просушил их на солнце, то оказалось семян более 10 коробков. На второй день я принес в школу такое количество семян, что директор школы не поверил, что я один это собрал. Я упорно молчал и твердил, что – один. На следующий день заданий никому не выдали. На этом сбор и прекратился. Значит, версия о прихоти чиновника – подтвердилась.

          В детстве мы много рационализировали. Напомню еще общеизвестное. Сосед, к которому я часто лазил в сад за абрикосами, постоянно жаловался маме. А то воспитывала меня розгой сирени. Пришла ко мне следующая мысль. Взял я ведро гашеной извести (у нас всегда она была для беления хат) и высыпал в его в туалет, когда сосед был на работе. Но когда он пришел с работы, то из туалета во двор вылезло, самым настоящим образом вылезло, все содержимое туалета и продолжало ползти по двору, как вулканическая лава. Как меня ни пытали, известь то в каждой хате была, я в этой рационализации не признался. Но еще очередная рационализация вылезла мне боком. Никогда у нас не было гусей, куры – были. И вот мама решила завести. Вылупилось их штук шесть, яйца подкладывали к курице. За ними нужен был постоянный уход, цыплята за квочкой бегали, а эти – кто куда. И пришла мне в голову дурацкая мысль. Только отцвели яблони, появились малюсенькие яблочки. А гусятам что ни дай, сразу поднимают голову и глотают. Вот я на ниточку нанизал яблочки, а в конце ниточки привязал палочку. Кинул гусятам – те давай глотать, а палочка не пускает. Все и задохнули. Избавился я от нудной работы. Ножичком обрезал палочки. Маме доложил, что наглотались они зеленых яблок и подохли. Бить меня мама не стала. Наверное, или пожалела, или не догадалась. В чем я сомневаюсь, так как мама очень умная у меня была. Про все мои похождения, когда она была на работе, ей докладывали соседи или сама догадывалась. И на мой вопрос, как она все узнает, она ответила:

          - Видишь, на стене икона висит, вот она все видит и мне говорит.     

          Сказать, чтобы мама была сильно верующей, я затрудняюсь. Но перед сном она всегда становилась на колени и просила Бога. И надо же мне было сделать такую рационализаторскую пакость, да простит меня Бог. На следующий день я гвоздем выцарапал глаза какому-то святому на иконе. За это мне тоже не попало. Но я об этом каюсь по прошествии 43 лет.

          Самую свою высокую награду я получил в 1995 году, когда меня избрали депутатом Представительной Палаты Государственного Собрания - Курултая – Республики Башкортостан. Я благодарен и служу избирателям. Третий учебный год из моей зарплаты депутата ежемесячно выплачиваю одному из школьников района по 50 тысяч рублей за достигнутые успехи будь-то в учебе, спорте или общественной деятельности.

          С конца 1994 года, а именно с 30 декабря Президента Республики Башкортостан Муртазой Губайдулловичем Рахимовым меня назначили главой администрации Калининского района города Уфы. Кстати, дата 30 декабря встречается в моей жизни многократно. Приведу лишь один пример: приехал я в Уфу 30 декабря 1971 года.

          Из всего выше сказанного – одно: не знаю я своих истинных родителей. Все говорят, что очень похож на Никиту Сергеевича Хрущева. Он работал на Юзовке, так назывался до города Сталина город Донецк, наезживал частенько. Но от Никиты Сергеевича у меня остались в детской памяти: квадратно-гнездовой способ посадки кукурузы, считалка и увод из хаты в общее стадо нашей коровы. Про квадратно-гнездовой способ в селе ходила байка. Зайдешь в кукурузу оправиться, а тебя со всех сторон поля видно. А считалка была такова. Раньше были совнархозы (СНХ). Вот мы, пацаны, и считали: «Стране нужен был хозяин (СНХ), хозяин нашелся сам (СНХ наоборот)», - и далее, - самый настоящий хам (СНХ) – Хрущев Никита Сергеевич (СНХ наоборот). А о коровах все помнят: общее стадо и общее молоко.

          Вернусь к обидному. Не только не знаю историю своих родителей (родных), но и воспитавших меня. Не знаю даже второго колена в ветви Кашулинских. Все разбросала Великая Октябрьская революция, разорила: где кто – неизвестно. К сожалению, еще обидно и то, что мои сыновья этим не интересуются. Нельзя жить только самим собой, не зная жизни земной своих предков, своего рода, своей национальности. А отсюда: о каком можно говорить патриотизме, о знании своей культуры, обычаев! Обезличились мы. У нас было только звания – коммунист и беспартийный, а еще – еврей. Хорошо, что сегодня восходит заря понимания этого, в искреннем и чистом виде. Дай бог ей не потухнуть.

          Есть еще одна мечта: проехать на велосипеде от города Уфы до города Москвы. И проеду! В XXI веке!

          С 1998 года по март 2003 года работал заместителем главы администрации города Уфы (вице-мэром) по социальным вопросам. Создал управление социальной политики при администрации города Уфы. Основные вопросы, которые курировал – медицина, ветераны, инвалиды, дети… Это половина населения столицы, которые нуждаются в социальной поддержке, для которых создавали социальные объекты в столице: городской детский приют, комплексные центры для ветеранов при администрациях районов. Немаловажным вопросом – расселение ветхих и аварийных домов, создание городского агентства ипотечного кредитования.

          Награжден Почетной грамотой Республики Башкортостан и знаком «За заслуги» в легкой атлетике и медалью за «Перепись населения». Старший сын – Максим – главный редактор русскоязычного журнала «Forbes» (Форбс) после убийства Пола Хлебникова в городе Москве.

          А я с 2003 года – депутат Государственного Собрания – Курултая – Республики Башкортостан. Избран на постоянной основе, член Комитета образования, науке, культуре, спорту, туризму и делам молодежи. Избран депутатом от Гастелловского округа № 3 города Уфы.

          Младший сын, Алексей, работает в страховой компании ВСК – системным администратором, обслуживает компьютерные системы. Оба женаты.

          Кроме Германии и Италии побывал в командировках в США (1999 и 2002 годах), а также в Израиле по туристической путевке в 2004 году.

 

 

В.Л. Кашулинский

г. Уфа – октябрь 2004 года